О том, как и за что они воевали, «Сегодня» рассказали бойцы с обеих сторон Днестра.

После того как в Кишиневе отдали приказ подразделениям Национальной армии РМ, полиции и волонтерам брать Бендеры и в результате кровопролитных уличных боев, кроме солдат, погибли сотни мирных жителей, идея единого государства на двух берегах Днестра для молдаван, русских и украинцев (как во времена МССР) была похоронена. Все разногласия начались из-за языка в парламенте — большинство пренебрегло интересами русскоязычного меньшинства, пыталось бескомпромиссно навязать всем латиницу. И тогда, в конце 80-х, вряд ли кто-то мог представить, что конфликт депутатов обернется войной в цветущей Молдове.

ВЕТЕРАН НАЦАРМИИ: «ДНЕМ ВОЕВАЛИ, А ВЕЧЕРОМ ВМЕСТЕ ПИЛИ ВИНО»

Михаил Карп из Афганистана вернулся с медалями «За отвагу» и «За боевые заслуги». В конце 80-х сменил Туркмению на Одесский военый округ и служил в Николаевском учебном центре, но после развала СССР старший прапорщик принимать присягу на верность Украине не стал — добился в 92-м перевода на родину, в Молдавию. «Меня сразу назначили командиром взвода в отдельный батальон охраны Минобороны РМ, — рассказывает Михаил. — И я занимался обеспечением наших солдат в зоне конфликта на Днестре — на плацдармах Кошница и Кочиеры. Хоть это и была уже Национальная армия Молдовы, все у нас было еще по-советски: и команды, и форма.

Также мы обеспечивали безопасность начальника генштаба и министра обороны при выездах на позиции, так что я был в ближнем окружении командования и в личном разговоре с генерал-майором Дабижей сказал ему, что не могу участвовать в боевых операциях на левом берегу и стрелять по Дубоссарам, потому что у меня там живут отец, брат и сестра. На что он мне сказал: «Тогда займешься разведкой». И мне уже ставилась конкретная задача по выявлению огневых точек в Дубоссарах и ближайших селах — Кочиеры, Лунга, Коржево. (Михаил четко, по-армейски говорит о деталях войны, но когда наш разговор касается темы врага — против кого он воевал, — в его голосе появляются интонации сожаления, досады.)

В Афганистане мне было все предельно ясно: наш враг — душманы, и мы выполняем интернациональный долг. А тут были такие же люди, как я! Уже во время боевых действий я встречался с «афганцами», не раз вечером сидели за одним столом, ели мамалыгу, выпивали по стакану вина, закусывали плачиндой, а утром расходились на разные позиции. Они не были моими врагами — мы друг в друга не стреляли. Но нам говорили, что мы должны помочь молдаванам на той стороне, чтобы сохранить неделимую Молдову, чтобы левый берег не стал частью России, и мы, как молдаване, должны освободить нашу землю от приехавших казаков — тогда же этот национализм многим головы вскружил. Теперь понимаю, что мы были втянуты в чужую игру, и в итоге мы, молдаване, теряем свою страну — Молдавия движется к воссоединению с Румынией, а для меня, моего отца и деда это неприемлемо. Если бы мог вернуться в то время — был бы с Приднестровьем. А тогда моя война закончилась арестом на территории ПМР — мой бывший одноклассник узнал, что я служу в Нацармии Молдовы, и «сдал» меня.

Я на рынке в Дубоссарах был со всей семьей — рынок окружили и меня «взяли»: предъявили шпионаж, участие в боевых действиях. И только благодаря согласительной комиссии (совместно РМ, ПМР, РФ и Украина) меня не расстреляли, я попал в список военнопленных. Меня показывали гражданскому населению, чтобы проверить, не участвовал ли я в расстрелах населения или в диверсионных операциях, и, слава Богу, никто на меня не указал. Меня и еще двоих в начале августа обменяли на других пленных. Что я могу сказать еще? Дурная это была война: все делали в спешке, без четких целей — на позиции отправляли людей со школьной НВП, которые только из «мелкашки» стреляли в тире и окопаться даже не умели. Отсюда и нелепые потери. За 10 лет в Афганистане из 12,5 тыс. молдаван погиб 301, а тут за полгода — более 400...»

БОЕЦ СПЕЦНАЗА ПМР: «НЕ ПОЙМУ, ЗА ЧТО НА ИХ СТОРОНЕ ВОЕВАЛИ РУССКИЕ»

Ветеран батальона спецназначения МГБ ПМР «Дельта» Александр (попросил не указывать его фамилию) день 19 июня 1992 г. помнит как вчерашний. Рассказывая, не выдает своих эмоций, хотя тогда под огнем противника потерял двоих друзей. «Пятница была, жара стояла, я возвращался домой после тренировки, и по дороге меня встретили наши: сказали, в Бендерах стреляют, надо срочно выезжать, — вспоминает он. — Из батальона нас выехало человек 30 на двух боевых машинах, и часов в семь мы уже были у Бендерского моста через Днестр. На блокпосту возле старой турецкой крепости узнали, что около горисполкома есть раненные и их нужно забрать. Рванули туда и попали под обстрел МТЛБ (многоцелевой тягач с пушкой и спаренным пулеметом), чудом остались живы.

Для нас было неожиданностью, что в город уже зашла молдавская бронетехника. А еще через несколько часов кольцо перед мостом замкнула другая колонна — штук десять МТЛБшек и БТРов. Эти по нам вели огонь с ходу — все стволы были развернуты в нашу сторону, пришлось держать оборону в крепости. Ночью наша разведка убедилась, что в город со стороны Тирасполя прорваться уже нельзя, а с рассветом увидели их развернутые позиции — на танкоопасных направлениях стояли пушки «Рапиры», и мост простреливался, как в тире. Днем они начали подвозить на свои позиции людей, в основном по гражданке, в автобусах, и было ощущение, что их набрали где-то в колхозах — никто воевать не мог. Им выдали автоматы — прямо там, из полного кузова ЗИЛа. Оружие со склада еще, при стрельбе смазка коптится, и, не достреляв рожок, они выбрасывали автоматы и брали новые. А за ними уже стояли опоновцы, хорошо бронированные, типа заградотряда.

Первый штурм днем 20-го нам не удался — из гранатомета подбили наши танки, потому что они без вооружения были — просто железяки на гусеницах, а вечером уже подошла техника, которая более-менее стреляла, подтянулись казаки, ополченцы, «Дельта», и мы оттеснили их от моста, разблокировали город. Утром 21-го я осматривал их позиции — было море брошенного оружия: ПТУРы, минометы, «рапиры»... Я лично поднимал документы убитого старлея-артиллериста: у него была офицерская книжка советского образца, сам русский. За что он воевал — понять не могу. У нас же все было ясно и просто — приднестровцы не хотели жить под румынами, у наших дедов и отцов была в памяти война 41-го, которые все это проходили уже и помнили... А потом через мост в Тирасполь начался массовый отток беженцев: у людей жуткая паника была — никто не знал, что будет дальше. И как раз в это время по мирным людям с крыши ближайшей 9-этажки — она торцом стоит при въезде в город — начал стрелять снайпер — война с народом продолжалась».