ГОРЬКАЯ ДОРОГА ДЕТСТВА

ГОРЬКАЯ ДОРОГА ДЕТСТВА

                Мое военное    детство  началось зимой 1941  года. В один из поздних вечеров декабря, когда за окнами трещал мороз и завывала вьюга, домой на несколько минут забежал отец. Поставил свой  поездной  железный сундучок на пол и тихо  сказал:

-Собирай, мать, меня в дорогу! Паровозы эвакуируют  вместе с бригадами, но без  семей. Отправление через полчаса…  

Мама, прижавшись к отцу, заплакала, а мы – дети -  все трое повисли у него на шее  и  заголосили: «Папка, родненький, не уезжай!..»

-Деточки мои, вагоны для эвакуации семей разбомбили, а других нет, да и немцы  уже в Хацапетовке… Прощайте,  мои  дорогие слушайтесь маму. Вот вам на первых порах,-  поставил в угол  полмешка муки и протянул маме  круглую булку хлеба, а сам  от  бессилия заплакал…

А  мука эта потом  кормила  нас  целых полгода. Мама спрятала её под матрасик в детской кроватке. А когда оккупанты приходили с обыском, она укладывала туда братишку и немцам говорила: «Кранк, кранк – тиф!»И они уматывали,  боясь заразиться.

        Всю ночь на улицах города шел бой. А утром мы проснулись в оккупации…Помню в предрассветной морозной мгле  противный до ужаса скрип колес вражеских обозов из чудовищных автомобилей, пушек и танков. Позднее, когда я учился в девятом классе, наш незабываемый учитель-историк, участвовавший во взятии Берлина, капитан артиллерии  Алексей Яковлевич Рудской рассказывал нам правду о войне. Мы узнали, что по приказу Верховного Главнокомандующего  И. В. Сталина «враг советского народа Л. П. Берия», как его потом определил Н. С. Хрущёв, четко организовал эвакуацию не только сотен промышленных предприятий на Восток, а еще и десятки сотен паровозов с погашенными топками, но укомплектованных бригадами. Эти сцепки по 10-12 паровозов  с охлажденными котлами   в темпе гнали через Ростов и Минеральные  Воды до Баку, а потом  на паромах через Каспий в Красноводск и далее аж до Иркутска.

        И уже через месяц мой папа со своим целехоньким паровозом оказался на Восточно-Сибирской железной дороге, где его бригада, как и сотни  других, сутками  водили поезда  с вооружениями и личным составом на Москву. А в 1942 году  эти паровозы были направлены на Волгу, доставляя под огнем противника боеприпасы и сибирские полки сначала на защиту Москвы, а потом Сталинграда. Папа не раз рассказывал нам, как по пути от Камышина до Сталинграда за    железнодорожными составами, которые они водили, охотились немецкие летчики.  Но паровозники сталинского призыва, кем был и мой отец, умело маневрируя, обманывали фашистских ассов и доставляли боеприпасы и людей в крепость на Волге.

      Один из моих дедов паровозный машинист Василий Терентьевич Липовка остался в подполье в одном из городов Луганской области на Украине. Он был коммунистом. Его живым закопали фашисты. А мой отец, тоже машинист паровоза, в самые трудные для страны времена был на огненных рубежах Сталинграда... Теперь его называют Волгоград. Однако, весь мир знает и помнит не Волгоградскую, а Сталинградскую битву, не Санкт-Петербургскую, а Ленинградскую блокаду. И выдающийся русский журналист и писатель Виктор Некрасов назвал свою суровую, честную, правдивую и незабытую книгу  «В окопах Сталинграда».  Так давайте же и мы, а вместе с нами наши дети и внуки, будем помнить это, уважать наше прошлое и равняться на святые символы. 

… Мне не было и пяти лет, когда пришел 41-й год.  Я смотрел на войну детскими глазами, но я знаю, что такое фашизм. Потому что хорошо помню, как самолет со свастикой буквально гонялся за нами с мамой, когда мы  пробирались  к еще недогоревшему пшеничному полю, чтобы собрать уцелевшие колоски. И я до сих пор  вижу  перекошенное  охотничьим азартом лицо фашистского асса, настолько низко проносился над полем его самолет, поливая нас свинцовым дождем.

Весной 1942 года в моем родном украинском городе Дебальцево, оккупированном гитлеровцами, люди пухли и умирали от голода. Когда мой младший брат Геннадий, которому не было тогда и четырех лет, попросил у оккупанта кусочек хлеба, то получил удар сапогом в живот… А вот недавно я побывал в теперь уже известном всей стране хуторе Дегтярёвском, благодаря путинско-черногоровскому водопроводу, и встретил там Николая Владимировича Пипко, которому теперь уже за  70! В 1943 году в их дом ворвались фашисты в поисках партизан и стали пытать его маму. Мальчишка бросился на них и, получив удар сапогом, на всю жизнь остался горбатым.  Никакое лечение уже после войны не помогло, и Николай Иванович все эти годы носит фашистскую метку.

          ... А сколько детей, в то время моих одногодков, были отправлены фашистами на мучительную смерть в Дахау, Освенцим, Бухенвальд…А ужасы Саласпилса…А сожженная вместе с людьми белорусская деревня Хатынь! Все это в памяти народной.                                                                                                                  

      Фашисты панически боялись партизан и часто устраивали облавы и обыски. Однажды они ворвались и в наш дом. Эсэсовец хлестанул плетью с железным наконечником мою шестилетнюю сестру. Эта отметина осталась у нее на всю жизнь. А еще я помню, как немцы сожгли весь соседний квартал домов вместе с людьми, потому что  заподозрили присутствие там партизан. 

После оккупации мы всей семьей переехали в Невинномысск, куда в паровозное депо  перевели  из Украины папу. И он еще долгие годы работал там машинистом, а в конце пятидесятых годов прошлого века ивановцы избрали его депутатом краевого Совета депутатов трудящихся. Брат Геннадий стал капитаном дальнего плавания, сестра Валя – агрономом, а я – журналистом. Родители наши, к сожалению, уже ушли из жизни. Похоронены  они в ставшей нам родной ивановской земле, там же, где дедушка, бабушка и родная тетушка Женя – моя первая учительница. Я, конечно,  бываю там и не только в пасхальные дни, кланяюсь их могилам, а иногда вижу во сне, как будто  наяву, мою маму, ее добрые и ласковые, натруженные   и заботливые руки, ее светлые, как небо, голубые глаза и как тогда, в войну, слышу ее  молитву, ее голос: «Спаси  и помилуй, Господи, моих деток!»                                     

 И я очень надеюсь, что в те святые моменты, когда 9-го Мая будет звучать «Реквием»,  в ту самую традиционную минуту молчания, памяти  и скорби у каждого гражданина России дрогнет сердце, и он с благодарностью вспомнит тех, кому обязан жизнью.  Давайте же  все  вместе поклонимся          великим тем годам, поддержим Иосифа Кобзона и многомиллионным     хором  споем :

Поклонимся великим тем годам,

Тем славным командирам и бойцам,

И маршалам страны и рядовым,

Поклонимся и мертвым и живым,

Всем тем, кого забыть нельзя,

Поклонимся, поклонимся, друзья!

Всем миром, всем народом, всей землей

Поклонимся за тот великий бой!

Н. МАРЬЕВСКИЙ.

г. Ставрополь