Свою экономику надо защищать
На протяжении последних десятков лет предлагается или обещается создать в России «эффективные» сельское хозяйство, промышленность и инфраструктуру, которые поэтому станут и «конкурентоспособными» на мировой арене. Но такая постановка задач неправильна, что доказывается и итогами нашего экономического развития.
Наше сельское хозяйство никогда не будет столь же эффективным, как в США или Западной Европе. При тех же затратах семян, топлива, удобрений, труда, по совершенно естественным, объективным причинам мы всегда будем получать вдвое-втрое меньше готовой продукции, и она всегда будет худшего качества, будь то пивоваренный ячмень, яблоки или молоко. А большинство видов продуктов мы вообще получать не можем (поскольку большинство видов, сортов и пород с/х растений и животных у нас просто не живет). То есть соотношение «затраты-выпуск» в сельском хозяйстве у нас всегда было, есть и будет хуже, чем в среднем по миру, то есть «эффективность» у нас всегда ниже.
Об этом знали экономгеографы и хозяйственники ещё до революции, и любой практик узнаёт это сразу на своём опыте, как только сравнит реальные условия «там» и «здесь». Поэтому требование «эффективности» некорректно. И оно совершенно излишнее - продуктивность зернового хозяйства Канады, например, вдвое ниже, чем США – и ничего, оно продолжает существовать. Урожайность зерновых в Австралии даже ещё ниже, а вот в Западной Европе гораздо выше, чем в США (но при этом дотируется из бюджета!). И при таких разительных различиях в эффективности сельское хозяйство во всех этих странах исправно функционирует, а Канада даже экспортирует зерно. Поэтому требование «эффективности» применительно к российскому земледелию и животноводству – неправильное, дезориентирующее.
У нас не будет «конкурентоспособной» инфраструктуры, никогда. Издержки на получение одинакового уровня комфорта в нашей стране выше, чем в наиболее благоприятных регионах, в несколько раз. Транспортная доступность, благоприятный температурный режим, обеспечение водой, связью и электроэнергией у нас всегда обходились, обходятся и будут обходиться дороже, чем в более благоприятных странах. Строительство и эксплуатация офисного центра в Санкт-Петербурге будут дороже, чем в Шанхае, даже если строить и эксплуатировать его будут китайцы. А если не китайцы, то и ещё дороже.
Та же ситуация в обрабатывающей промышленности. У нас нет факторов, работающих на снижение издержек; даже «соревноваться в нищете» (то есть снижать цену рабочей силы, снижать реальные зарплаты) с перспективными регионами мы пока не можем, к тому же такое соревнование приводит к снижению внутреннего платежеспособного спроса и «схлопыванию» внутреннего рынка.
Разумеется, речь идёт о сравнении экономик, управляемых одинаково хорошо (или одинаково плохо), и, разумеется, не находящихся в состоянии войны, блокады или экономических санкций. Мы можем быть более эффективными по сравнению с какой-нибудь страной, находящейся в конфликте – но к счастью большинство стран в мире благополучны.
Поэтому, если мы ставим в числе целей создание «конкурентной атмосферы» не только в рамках страны, но и в составе мирового рынка, и достигаем её, то наши сельхоз- и промышленные предприятия в этой конкуренции неизбежно проиграют зарубежным конкурентам.
Поэтому нельзя одновременно пытаться создать в России многоотраслевую экономику, занимающую всё работоспособное население, и «царство безграничной конкуренции». Конкуренция должна действовать внутри российского рынка, когда проигрыш одного предприятия компенсируется успехом другого, то же российского.
Что же делать, если мы хотим получить развитую, диверсифицированную экономику, в условиях её внешней неконкурентоспособности, то есть меньшей эффективности, временной или постоянной? Причем не в социалистической, а в капиталистической, рыночной стране, связанной с мировым рынком?
Ответ есть, и он давно известен, и давно используется, с неизменно положительным результатом. Этот метод – протекционизм, протекционистская политика. Все российские экономисты, входящие (или входившие) в экономический блок правительства, относятся к протекционизму строго отрицательно. В этом легко убедиться, проанализировав выступления влиятельных экономистов, например, Мау, Кузьминова, Набиуллиной и др.. Но движение по пути либеральной модели экономики не привело к тем результатам, которые все мы хотим добиться, Россия стала «великой сырьевой державой». А значит, наши ученые-экономисты могут и ошибаться.
***
Суть протекционизма или протекционистской политики проста: целью её является полное использование производительных сил государства (особенно – трудовых ресурсов), а главным методом – таможенно-тарифное регулирование внешней торговли. Труд относится к возобновляемым ресурсам, а многие виды сырья – нет, поэтому продавать надо больше труд, чем сырьё.
Принципы этого регулирования также просты: экспорт товаров с низкой степенью прибавленной стоимости (особенно сырья) надо усложнять (в основном, высокими экспортными пошлинами) или запрещать, а экспорт товаров с высокой долей прибавленной стоимости – поощрять. С импортом обратная картина – импортировать можно факторы производства (сырьё, оборудование), а импорт потребительских товаров надо затруднять, облагать пошлинами.
Именно в этом протекционизм кардинально противоречит либерализму, который стоит за свободу конкуренции и низкие пошлины везде и всегда. Говоря конкретно, протекционистские пошлины могут составлять до 20-40% - а либеральные ограничиваются 3-4%. В этих процентах суть дела.
Либеральная экономическая политика выгодна лидерам мировой экономики, контролирующим мировую торговлю и владеющим передовыми, высокотехнологичными и эффективными производствами. Раньше такими были англичане, потом американцы, сейчас либеральная политика выгодна китайцам. Она – наступательная.
Те же экономики, которые пока не развиты в достаточной степени, должны защищаться («протект» - значит «защищать»), если они хотят развивать своё производство, а не быть только источником сырья. И все ныне успешные страны – и США, и Китай – обязательно прошли через этап строгого протекционизма.
Этому противостоянию протекционизма и либерализма не одна сотня лет.
В нашей истории неоднократно были периоды, когда мы решали пойти по либеральному пути в экономике, но это мешало развить собственную промышленность.
Например, в 1819 году был принят таможенный тариф, самый либеральный из всех, когда-либо существовавших в России. Он значительно снизил пошлины. Резко возрос ввоз иностранных товаров в Россию. Это оказалось губительным для отечественной промышленности, многие фабрики должны были закрыться. Бюджет начал нести потери. Встревоженное этим русское правительство вскоре было вынуждено ввести новый, строго покровительственный (протекционистский) тариф 1822 года. Он облагал высокими пошлинами иностранные фабрикаты, полуобработанные материалы (полуфабрикаты) и предметы роскоши, умеренными - сырые продукты. Средний пошлинный сбор был поднят до 27%, а потом и до 45%. В результате в России снова появилась, например, текстильная промышленность. Такие же ситуации возникали неоднократно.
Индустриализация России в конце 19-го века, при царе Александре III, советником которого по экономике был Д.И.Менделеев, также основывалась на протекционизме.
В наше время краткосрочное повышение пошлин в 2007 году на экспорт леса-кругляка дало поразительный эффект – рост иностранных инвестиций в целлюлозно-бумажную промышленность и лесообработку в России, чего до того добиться не удавалось.
Есть и другие примеры. Общим правилом было, есть и будет – рост промышленности возможен только в условиях протекционизма.
* * *
Важное отличие нынешней эпохи от прошлого в том, что раньше русское правительство было свободно в выборе экономической стратегии, оно могло выбирать либеральную или протекционистскую модель, как в целом, так и по отраслям. Но сейчас, с вступлением в ВТО, модель будет навязана принудительно.
ВТО сейчас – это организация, задающая по всему миру либеральные правила для всех экономик, это основной инструмент либеральной экономической политики. Протекционистские меры прямо запрещены Всемирной Торговой Организацией, а мы в нее вступили. Даже если бы российское правительство решилось на протекционистские меры, оно не сможет к ним прибегнуть – правила ВТО запрещают. Причем запрещают не только нынешнему – но и любому будущему правительству, все они поставлены теперь в рамки либеральной доктрины, которая и привела российскую экономику в то состояние, из которого и самому В.В.Путину, судя по его предвыборной экономической статье, очень хотелось бы выйти.
Неприятие протекционизма и необходимость вступления в ВТО объясняется нашими экономистами тем, что «высокие пошлины вредны» – но ведь дело-то в том, что суверенное государство само может устанавливать какие хочет пошлины, никто не мешает делать их какими угодно. А после вступления в ВТО мы уже не сможем поступать так, как нам нужно, мы уже утратим часть своего суверенитета, самостоятельная экономическая политика будет невозможна. Таможенные (и многие другие) правила нам будут задаваться извне, Всемирной Торговой Организацией.
В мире господствует конкуренция. Не только между предприятиями и компаниями, но и между странами и народами. В установлении правил все стараются «в свою пользу», богатые и развитые страны хотят, чтобы правила были либеральными – так им легче сбывать свою продукцию и приобретать сырье. Пользуясь своей экономической, а значит, и политической мощью, они принуждают малые и слабые страны принимать эти правила, в частности, путем вступления в ВТО. Поскольку в конкуренции именно так: их выигрыш – это наш проигрыш.
Говорят, что ВТО повысит наш уровень жизни, потому что пошлины в ВТО низкие. Но довод о «снижении цен на импортную продукцию для отечественного потребителя» очень слаб. Где безработный возьмет деньги, чтобы купить хотя бы и подешевевший на 5-10% китайский автомобиль? А просчитан ли эффект от роста цен на энергоносители? Ведь при вступлении в ВТО мы будем вынуждены заменить экспортные пошлины на акцизы, собираемые внутри страны. Бензин будет стоить не доллар литр, а минимум евро литр. Где выгода потребителя? А главное, где анализ последствий этого шага для всех нас, а не потребителей только? Неправильно разделять потребителей и производителей, потому что никто не потребляет, не производя, кроме паразитов. Учитывать надо интересы граждан!
Вступление России в ВТО было согласовано со 153 странами мира. Но, может быть, 154-ю тоже надо спросить? Российское государство – федерация, которая состоит из 83 субъектов (а субъект – это не объект, субъект действует). Законодательные собрания субъектов РФ имеют специалистов и возможность объективно оценить последствия и вступления в ВТО, и вообще продолжения либеральной политики, применительно к их экономическим условиям. Какова будет судьба промышленных и сельскохозяйственных предприятий региона, какова перспектива рынка труда и условия для ЖКХ? Такая экспертиза – гораздо более полезна, чем предлагаемый иногда референдум по вступлению в ВТО. Рядовой гражданин не имеет ни времени, ни квалификации, чтобы разобраться в десятках документов, а законодательные собрания субъектов вполне могут это сделать.
***
У нашей национальной (то есть самостоятельной, в национальных интересах) экономической политики есть важнейшая задача – дать людям работу. В рамках либеральной политики сделать этого нельзя, максимум – можно создать рабочие места в непроизводительных секторах. А нужно именно производство, нужны продукты с большой долей прибавленной стоимости. Нет для решения этой задачи других способов, кроме как определить доступные рынки сбыта российской продукции и защитить их от проникновения продукции конкурентов. Только так можно вырастить производителя собственного, дать работу своим гражданам – предпринимателям и наемным работникам. Без решения этой задачи никакое промышленное и экономическое развитие невозможно, хотя только ею, конечно, экономическая политика не исчерпывается.
Андрей ПАРШЕВ
