Сталин и война

Я попытаюсь сосредоточиться только на одной теме, но попытаюсь в то же время за «двумя зайцами погнаться».

С одной стороны, 140-летие со дня рождения тов. Сталина. С другой стороны – 75-летие Победы в Великой Отечественной войне.

Я хотел бы остановиться на теме «Сталин и война». Мне кажется, это является центральной темой для понимания Сталина, потому что предвоенная деятельность тов. Сталина – это подготовка к войне.

Послевоенная тема – это преодоление последствий войны. И пик деятельности Сталина – это война, победа, спасение нашей страны от грандиозного поражения спасения всего человечества.

Если бы не энергичная деятельность тов. Сталина в предвоенный период, во время войны, то вероятно мы жили бы в другом мире. Здесь было совершенно правильно сказано, что много лет идет клеветническая кампания против тов. Сталина. И пока мы ехали сюда, я беседовал с одним из участников нынешней конференции, мы думали, что приготовят телеканалы к 140-летию Сталина. Очевидно, очередные порции клеветнических фильмов, передач. Они не прекращаются последние 30 лет. И уже было сказано здесь о 32 мифах о Сталине, касающихся Великой Отечественной войны, в частности, что страна не готовилась к войне, это пошло с хрущевских времен. На самом деле это было не так. У меня даже был личный спор с Мироненко, он мне подсовывал радиограммы, на которых была резолюция Сталина, что Сталин, дескать, недооценивал опасность германского нападения. Я говорю, да, в некоторых случаях, вероятно, тов. Сталин сомневался. Но совершенно ясно, что уже в начале мая 1941 года Сталин, собрав выпускников военных академий, сказал совершенно ясно, что Германия готовит против нас нападение, что Германия хочет уничтожить советский строй. Это было сказано за полтора месяца до начала войны. С ведома Сталина проходила постепенно переброска военных сил к границе, не слишком активная, Сталин боялся провокаций. Но было совершенно ясно, что никакой веры к Гитлеру, как об этом твердили антисоветские пропагандисты, не было у Сталина. Наконец, если Сталин как-то сомневался в том, когда Гитлер нападет, то 21 июня у Сталина не было сомнений. И об этом написал еще в самые жуткие хрущевские времена Тюленев в своих воспоминаниях. 21 июня раздался у него телефонный звонок, он поднял трубку, и Сталин его попросил привести в состояние боевой готовности все противовоздушные силы Московского военного округа. Наконец, разоблачителем этой хрущевской легенды о том, что Сталин верил Гитлеру, является сам Хрущев. Это произошло благодаря Миловану Джиласу, который встречался с Хрущевым в 1945 году, и Хрущев рассказал, что 21 июня был звонок Сталина, который предлагал руководству Украины принять меры для возможного нападения. То же самое происходило и в отношении Белоруссии, прибалтийских республик. Сталин 21 июня уже ожидал нападения не когда-нибудь, а на другой день – 22 июня. Наконец, вечером 21 июня, когда был зафиксирован случай, когда перебежал границу фельдфебель, и Жуков, и Тимошенко сообщили об этом Сталину, то Сталин распорядился подготовить директиву о приведении советских пограничных войск в состояние боевой готовности. Правда, Сталин предупреждал, что никоим образом не надо вызвать провокации. Но в то же время в директиве было сказано, что надо быть в полной боевой готовности, чтобы встретить возможный удар немцев или их союзников. И уже 22 июня Сталин в полночь получил новое сообщение о новом перебежчике и прежде спросил Жукова и Тимошенко, передана ли директива в округа.

В 5 час. 45 мин. 22 июня Сталин уже был в кремлевском кабинете и начался его первый рабочий день войны, и таких было 1418 дней, когда Сталин постоянно работал в кремлевском кабинете, за небольшими исключениями, когда он выезжал на Тегеранскую конференцию или выезжал на фронт.

И это противоречит постоянно повторяющейся до сих пор клевете о том, что Сталин растерялся, Сталин уехал на дачу, Сталин ничего не делал и т.д. Я уже цитировал Джиласа, Хрущева, которые опровергали эти клеветнические заявления невольно. Но есть такой автор Хлевнюк, который написал толстенную антисталинскую книгу, но он все-таки историк. И когда, как историк, он столкнулся с очевидной фальшивкой, он не мог молчать. И он разоблачил невольно в этой книге известную фальшивку, распространенную в воспоминаниях Микояна. В воспоминаниях Микояна сказано, что Сталин действительно якобы уехал на дачу, долго не подавал признаков жизни и тогда члены Политбюро приехали туда и Сталин затравленно смотрел на них, и даже боялся, что его пришли арестовывать. И Хлевнюк сказал, что это написано не Микояном, это написано сыном Микояна – Серго Микояном. Микоян не имел никакого отношения к этому материалу, а он тиражируется, он до сих пор переиздается как воспоминание Микояна и прочее. Сталин на самом деле с 22 июня по 28 июня работал в кремлевском кабинете. 29 июня (это было воскресенье) Сталин вовсе не отдыхал, он работал над директивами Центрального Комитета и Совнаркома в связи с началом войны и, кроме того, он дважды съездил в Генштаб, и имел очень острые разговоры с руководством Наркомата обороны. И утром он принимал на даче руководителей будущего государственного комитета обороны и опять был очень активен, и после этого опять продолжал работать в кремлевском кабинете.

Но тем не менее утверждается, что Сталин растерялся, что Сталин был в панике, Сталин не верил своим силам. Действительно на самом деле эйфорию и уверенность в своей победе испытывали некоторые нацистские вожди. 29 июня Гитлер заявил, что «в середине августа мы будем в Москве, и она будет перепахана». Всё, казалось бы, происходило по тому, как задумал Гитлер. Окружение наших армий в Белоруссии, быстрое наступление в Литве, продвижение в Западной Украине. Но это так воспринимали события только верхогляды и те люди, которые верили, выдавали желаемое за действительное. Гальдер, начальник Генштаба, 27 июня записывал, что всё пошло не так, как они рассчитывали. 24 июня Гудериан, теоретик и организатор танковых сражений, дважды попал в засады красноармейцев, он вынужден был вылезать из танков и отстреливаться. И вот получилась такая интересная вещь, что сын министра иностранных дел Германии Риббентропа служил в это время на Восточном фронте. И он сообщал отцу то, что не было санкционировано официальными властями. И Риббентроп понял, что всё идет совсем не так, как было задумано. И не случайно 27 июня 1941 года, за день до хвастовства Гитлера, Риббентроп послал депешу в Токио германскому послу генералу Ойгену Отту, чтобы он срочно потребовал, чтобы японцы разорвали только что подписанный договор о нейтралитете и напали на Советский Союз.

А ведь в марте 1941 года тот же самый Риббентроп выкручивал руки министру иностранных дел Моцуоку, уговаривая его, чтобы тот подписывал этот пакт о нейтралитете. Тогда немцы были уверены, что Советский Союз для них, пусть японцы займутся американскими и английскими базами и не отвлекаются на Советский Союз. Что же произошло? А произошло то, что Риббентроп понял, что всё идет совсем не так, что на самом деле блицкрига уже не получилось.

Он посылал одну депешу за другой, отправлялся к японским руководителям, они что-то там темнили, мямлили, что надо всё это выяснить. Получалось, что Япония не хочет разрывать пакт о нейтралитете. А бедный дипломат вечерами усаживался за кружкой пива вместе со своим пресс-секретарем и изливал ему душу, что он просто попал в переплет. Он не знал, что его пресс-атташе является советским разведчиком Рихардом Зорге, который добросовестно информировал Москву о том, что происходит между Берлином и Токио. И уже тогда, в конце июня 1941 года, наши получили информацию, что Япония не нападет на Советский Союз.

И потом Молотова спрашивали: почему Сталин не выступил 22 июня? Молотов говорил, что там еще не всё было ясно, надо было как-то посмотреть обстановку, куда и что идет.

3 июня всё уже было ясно. И потом Сталин все-таки выступил с речью. Иногда у нас писали, что он просто изложил директивы ЦК и Совнаркома. Верно, в основе действительно изложение этих директив, но Сталин сумел вот этому сухому документу придать звучание такой речью, которая является его одной из лучших речей, волнующей речью.

Эта речь начиналась очень необычно: «Товарищи, граждане, братья и сестры, бойцы нашей Армии и Флота!

К вам обращаюсь я, друзья мои!

Вероломное нападение гитлеровской Германии, начатое 22 июня, продолжается».

Далее Сталин говорил о том, что потеряна часть Белоруссии, Литва. Над нашей Родиной нависла смертельная опасность. 22 июня еще не говорили о смертельной опасности, а здесь ясно говорилось, что нависла смертельная опасность.

И уже в начале своей речи Сталин менял прежнюю тональность. Он говорил о том, как могло случиться, что наша славная Красная Армия сдала врагу ряд городов и районов, неужели немецкие войска являются на самом деле непобедимыми, как об этом неустанно твердят хвастливые фашистские пропагандисты? Конечно, нет!

И вот тут уже начинается поворот, Сталин говорит уже твердо, говорит очень уверенно, что непобедимых армий нет и не бывало. Это ясно, это видят все честные люди! Они видят, что наше дело правое, что враг будет разбит, что мы должны победить, повторяя эту ключевую фразу из речи Молотова 22 июня, которую, кстати, редактировал Молотов вместе со Сталиным.

Но что для этого нужно? Нужно, чтобы советские люди перестали быть беззаботными, чтобы они мобилизовали себя и перестроили свою работу на новый военный лад, чтобы не давали пощады врагу. Необходимо, чтобы в наших рядах не было места нытикам, трусам, паникерам и дезертирам, чтобы наши люди не знали страха и самоотверженно шли на отечественную, освободительную войну против фашистских поработителей.

Основными качествами советских людей должны быть храбрость, отвага, незнание страха в борьбе, готовность быть вместе с народом против врагов нашей Родины. Мы должны немедленно перестроить всю нашу работу на военный лад.

А дальше все перечисление конкретных шагов. Что надо сделать? Поднять военное производство, резко поднять, установить четкий контроль против проникновения диверсантов, парашютистов вражеской авиации, увеличить охрану военных объектов.

При вынужденном отходе частей Красной Армии нужно угонять весь подвижной железнодорожный состав, не оставлять врагу ни одного паровоза, ни одного вагона, не оставлять противнику ни килограмма хлеба, ни литра горючего. Если вы посмотрите 4-ый том сочинений товарища Сталина, вы увидите сходство вот этих требований с теми, которые он выдвигал для украинского руководства, когда продвигалась немецкая армия на Украину. То же самое! Только тогда еще не шла речь о килограммах, но это примерно то же самое.

Здесь был выдвинут в краткой популярной форме план эвакуации, о которой сегодня было ярко сказано.

Далее. Сталин исходит из того, что часть районов страны будет занята, но в занятых врагом районах необходимо создавать партизанские отряды, конные и пешие, создавать диверсионные группы для борьбы с частями вражеской армии. Создавать условия для развертывания партизанской войны, всюду и везде, для взрыва железнодорожных дорог, для порчи телефонной и телеграфной связи и так далее. Это все программа для партизанской войны.

Нашлось здесь место и для напоминания роли союзников. Сталин доброе слово сказал о выступлении Черчилля. Он сказал о том, что мы хорошо оцениваем это выступление, верим, что у нас разовьется сотрудничество.

Далее Сталин сказал о том, что создан Государственный Комитет Обороны, в руках которого теперь сосредоточена вся полнота власти в стране. И призвал весь народ сплотиться вокруг партии Ленина, Сталина, вокруг Советского правительства для самоотверженной поддержки Красной Армии и Красного Флота для разгрома врага, для Победы.

Эта речь сыграла огромную роль, она создала перелом в настроении людей, так как появилась какая-то растерянность, появилось паникерство, которое возникало сплошь и рядом среди советских людей.

Вот эта ясная и четкая программа, изложенная Первым руководителем Советской страны, сыграла роль такого мобилизующего призыва.

Как признавал Василевский, даже наши военачальники немножко растерялись. Василевский в своих воспоминаниях пишет, что первоначальные неудачи Красной Армии показали некоторых командиров в невыгодном свете, они оказались неспособными в той обстановке руководить войсками. Они не были способными овладеть искусством ведения современной войны. И не случайно уже 19 июля Сталин занял пост Наркома обороны, сместив Тимошенко, а затем 8 августа став Верховным Главнокомандующим.

Сталин сосредоточил невероятную власть, он руководитель правящей Коммунистической партии, как Генеральный секретарь, он стал 6 мая Председателем Совнаркома, он стал Верховным Главнокомандующим, Наркомом обороны.

Сумел ли достаточно хорошо распорядиться этой властью Сталин? Василевский через много лет отмечает, что в деятельности Сталина того времени были и просчеты, причем иногда серьезные. Он был более склонен вести боевые действия до некоторой степени прямолинейно. Нередко, безо всяких причин менял кадровых начальников. Но Василевский признает, что Сталин быстро учился. Он стал хорошо разбираться не только в военной стратегии, что давалось ему легко, так как он был мастером политической стратегии, но и в оперативном искусстве.

Вследствие этого он оказывал все более и более позитивное влияние, сильное влияние на ход разрабатываемых операций. И постепенно сложился стиль руководства, стиль руководства Вооруженными Силами. Это очень хорошо описал начальник Оперативного управления Генштаба Штеменко, который говорил, что в 10-11 часов утра Сталин звонил по телефону и в течение продолжительного времени ему докладывали о положении на фронте. При докладе брали самые важные направления, ничего не пропускали. Если что-то пропускали, то Сталин обязательно вносил поправку. Спрашивал: «А у Казакова как дела?».

Он прекрасно знал всех руководителей армий по фамилии, часто знал фамилии командиров дивизий. Сталин требовал подробного описания, что делается. На ходу давались указания. Это не просто информация. Нет! Он тут же давал какие-то указания, которые работники Генштаба записывали.

Затем днем это всё повторялось. И, наконец, уже в полночь приезжали люди с картой, где подробно разбирали состояние фронта, как идут бои. И опять Сталин подробно изучал состояние военных действий. Жуков отмечал потрясающую осведомленность Сталина.

Подготовка каждой операции проходила тщательнейшим образом. Прежде чем встретиться с командующими фронтов (об этом часто показывается в советских фильмах, как Сталин беседует с руководителями фронтов, это и Рокоссовский, и Жуков), Сталин часами беседовал с работниками Генштаба, майорами, подполковниками, которые занимались этим направлением, чтобы быть в курсе дела, что из себя представляет тот или иной фронт.

Для подготовки операций приглашались наркомы, которые занимались вопросами обороны (Устинов, Малышев, Ванников, Шахурин), конструкторы самолетов, танков (Яковлев, Туполев, Илюшин, Котин, Грабин), они также участвовали в разработке операций. Это был высококвалифицированный состав людей, которые участвовали в подготовке операций.

Потом, как вы знаете, Хрущев создал легенду, что Сталин доверял только самому себе, он никому не давал слова сказать, он только слушал себя. На самом деле все, кто был очевидцами встреч со Сталиным, говорили, что прежде всего Сталин выслушивал, очень внимательно выслушивал. Это так повелось с первых дней его государственной деятельности.

Он умел слушать, он давал возможность всем высказаться, только, если человек слишком увлекался, он просил говорить короче или ближе к делу. Да, все высказывались. Но если ему все поддакивали, то это ему тоже не нравилось, спрашивал: «А у кого есть другое мнение?». Если у кого-то есть другое мнение, но этот человек там не присутствовал, то Сталин просил его вызвать. Сталин добивался, чтобы обязательно была конфронтация мнений.

И, как говорит Устинов, под конец Сталин обязательно бросал какую-то реплику, которая направляла эту дискуссию в нужном направлении. А далее, как всегда, резюмирующее начало. Как опытный дирижер, он был мастером финала.

Он готовил финал. Маршал артиллерии Яковлев писал, что у Сталина было завидное терпение, но до принятий решений. После того как решение принято, всё, оно должно быть исполнимо. И Жуков подтверждает, говорит о строгом контроле над выполнением решений. И это отмечает Жуков, который был дважды в опале при Сталине, сначала Одесса, потом Свердловск. В конце концов, Сталин его вернул в Москву. Жуков, конечно же, мог обидеться на него, но в своих воспоминаниях Жуков восхищался его природным умом, богатой интуицией. Отмечал, что Сталин был достойным Верховным Главнокомандующим. Такую же оценку Сталину давал и Василевский.

О деятельности Сталина в должности Главнокомандующего можно говорить очень и очень долго, можно написать тома воспоминаний. Но ведь Сталин был не только Верховным Главнокомандующим и руководителем нашей страны, он был одним из руководителей Всемирной антигитлеровской коалиции. И здесь он проявил себя самым блестящим образом. Очень недоброжелательно относившийся к сталинскому времени и к Сталину Валентин Бережков признал все-таки. Он в своих воспоминаниях написал, когда первые эмиссары Черчилля и Рузвельта, Гарри Гопкинс, Б. Брук, Гарриман приехали в 1941 году, они не верили в возможности Советского Союза. Кстати, почему сначала военная помощь была мизерная со стороны англо-американских союзников?

Они боялись, что всё это оружие, в конце концов, попадет просто к немцам. Думали, что Советский Союз долго не продержится.

И вот эти люди, которые были убеждены, что Советский Союз вот-вот рухнет, они возвращались, убежденные, что СССР продержится. Более того, они становились инициаторами борьбы за второй фронт. Почему?

И вот Бережков пишет, что результат этот возник только после беседы со Сталиным. Бережков немножко сместил акцент. Он говорит о том, что это просто умение Сталина вести себя уверенно. С моей точки зрения, это просто демонстрация потрясающей компетентности. Гарри Гопкинс был поражен, когда Сталин, не заглядывая ни в какие справочники, давал точные данные о производстве вооружения, о производстве различных металлов, о том, сколько ему нужно, каких видов металла.

Этим же уровнем высокой компетентности Сталина были поражены лорд Бивербрук, который стал просто борцом за 2-й фронт, Гарриман, который стал потом послом США в Советском Союзе, а затем такое же воздействие было оказано в ходе переписки Сталина с Черчиллем и Рузвельтом и личной встречи с ним.

Потому что Сталин не выступал как напуганный правитель страны, которая вот-вот развалится, а он требовал от Черчилля поставок оружия, он требовал от Черчилля открытия 2-го фронта, то же самое и от Рузвельта. И когда они нарушали свои обязательства, он просто устраивал им разнос. Вот как он привык устраивать разносы советским партийным руководителям. Он был совершенно беспощаден и в отношении Рузвельта, когда он узнал о тайных переговорах американцев с немцами. И в результате, конечно, Сталин снискал огромное уважение своих партнеров. Громыко, который был тогда нашим послом в США (он был участником Ялтинской конференции), говорит: «Слова Сталина нередко резали слух обоих лидеров, но сами по себе они не были резкими, тем более грубыми, но эти слова были очень основательны». Достаточно привести случай, как Сталин разделался тогда с Черчиллем на Потсдамской конференции. Черчилль – блестящий оратор, он умеет хорошо защитить себя словом, он говорит, ну как, вы бросаете Германию без угля, Германия замерзнет. Сталин говорит, ну почему замерзнет, они научились перерабатывать торф на топливо, в Торгау у них есть запасы бурого угля, А Черчилль не знает, он первый раз слышит про запасы бурого угля в Торгау. Черчилль говорит, но у нас нет людей, чтобы работать в шахтах. «Ну, а почему, вот мы, например, – говорит Сталин – заставляем немецких военнопленных работать, а у вас, странно, что до сих пор стоят, можно сказать, под ружьем миллионы немецких солдат, и что они там делают в этих лагерях». То есть неожиданно переводит от темы угля, границ с Польшей, на эту тему, что вы держите немецких солдат под ружьем. Черчилль всё разглядывает и говорит: ну не думаете ли вы, что я держу это в рукаве, чтобы вытащить это. Не сомневаюсь – говорит Сталин. И все смеются, потому что понимают, что он разоблачил Черчилля. И вот таких мастерских находок у Сталина было очень много, которые опирались на тщательную подготовку, на знания материала. Кстати, этот спор кончается тем, что Сталин передает меморандум Черчилля об этих немцах, которые там содержатся.

То есть Сталин проявил себя блестящим руководителем мирового уровня. Это тоже было, несомненно. Но то, что делалось, многие не знали тогда ни про переписку с Черчиллем, не знали очень многие директивы, которые направлял Сталин, он писал под псевдонимом «Васильев», направляя свои директивы фронтам. Он писал под псевдонимом «Дружков» инструкции Молотову, в Вашингтон и Лондон. Но были выступления Сталина, которые знал весь народ. Сталин опять-таки с характерным для него стилем завел традиции – 6 ноября выступать с большим развернутым докладом, где анализировался ход войны. Кроме того, 23 февраля, 1 мая и 7 ноября обращаться к нашим Вооруженным Силам, рассказывать о текущих задачах, ставить очень серьезные политические задачи, военные задачи. И вот так прошла вся война в этих выступлениях. Сталин поставил очень большие проблемы в этих выступлениях. Ведь именно 6 ноября 1941 года прозвучали его слова о том, что самое главное — это моральное превосходство Советской Армии. И он говорил уже о немцах: «И эти люди, лишенные совести и чести, люди с моралью животных, имеют наглость призывать к уничтожению великой русской нации – нации Плеханова и Ленина, Белинского и Чернышевского, Пушкина и Толстого, Глинки и Чайковского, Горького и Чехова, Сеченова и Павлова, Репина и Сурикова, Суворова и Кутузова». Вот он перечислил созвездие имен, великих имен нашего народа. А через несколько часов он уже выступал с трибуны Мавзолея. И, обращаясь к стоящим на параде и всей Армии, он говорил, что на вас смотрит весь мир как на силу, способную уничтожить грабительские полчища немецких захватчиков, на вас смотрят порабощенные народы Европы, подпавшие под иго немецких захватчиков, как на своих освободителей. Великая освободительная миссия выпала на вашу долю. Будьте же достойны этой миссии! И опять перечислил образы, которыми должны вдохновляться наши люди. Он называл имена Александра Невского, Дмитрия Донского, Дмитрия Пожарского, Кузьмы Минина, Александра Суворова и Михаила Кутузова, а закончил словами «Пусть осенит вас победоносное Знамя великого Ленина!».

Сейчас всё делается для того, чтобы оторвать Ленина от Александра Невского, Ленина и Сталина от Кутузова и Суворова. И это обрекает этих клеветников на поражение, потому что они искажают историю, они разрушают историческое сознание. И Сталин соединял это. И он был всегда реалистичен в своих докладах. Прошел год. И вот в 1942 году он признает, что положение очень острое, Сталинградская битва. И дает опять надежду, что будет и на нашей улице праздник. А затем уже на следующий год он говорит о том, что 1943 год – год великого перелома. И это не случайно. Меняется не только тональность и частота обращения Сталина к народу.

Вспомним, с 5 июля 1943 года сталинские приказы стали фактически явлением каждого второго дня, когда брали очередной город, сообщали о том, какие дивизии особенно отличились при взятии этого города с названием руководителей. Вот как Сталин знал этих руководителей во время своих общений с генштабистами. Все, все они перечислялись. Но опять, Сталин не забывал о том, какой ценой это достигнуто. И он говорил: «Вечная слава героям, павшим в борьбе за свободу и независимость нашей Родины! Смерть немецким захватчикам!». И дальше подпись: Верховный Главнокомандующий, маршал Советского Союза Сталин.

Ю.В. Емельянов,

д.и.н., профессор