НА БЕЗЫМЯННОЙ ВЫСОТЕ

История создания песни

На склонах обагренной Волги, На берегах Москвы-реки
В своих дубленых полушубках Стояли вы, сибиряки.
Да будет не забыт ваш подвиг, Как не забыты будут те —
У незнакомого поселка, На Безымянной высоте..

События, о которых поется в песне «На Безымянной высоте», не выдуманы. Там, где Калужская область соседствует со Смоленской, раскинулся поселок Рубежанка. И есть недалеко от него высота, носящая имя Безымянная, обозначенная на картах военного времени отметкой 224,1.

В ходе Смоленской наступательной операции осенью 1943 года в полосе наступления 139-й стрелковой дивизии (10-я Армия) именно эта высота преграждала путь советским воинам к реке Десна и городу Рославль. Она была укреплена тремя рядами траншей, двумя танками, самоходной установкой «скрипач», густо усеяна пулеметными гнездами. Окруженная минными полями, высота занимала важное стратегическое положение и представлялась неприступной. Многочисленные попытки 718-го полка овладеть опорным пунктом врага успеха не принесли. Тогда была создана штурмовая группа с радиопозывным «Луна», которая и должна была произвести смелую операцию: пройти в ночь на 14 сентября 1943 года в тыл противника и захватить высоту Безымянную. В составе группы входили восемнадцать бойцов, сибиряков-добровольцев, под командованием младшего лейтенанта Евгения Порошина.

Подобравшись к укреплениям, сибиряки забросали гранатами первую траншею и находящихся в ней гитлеровцев, выбили их и ринулись ко второму ряду укреплений. Внезапность атаки, стремительность действий позволили молниеносно преодолеть 600 метров и ворваться на высоту! Однако следовавшая за ними восьмая пехотная рота третьего батальона была отсечена пулеметным огнем и штурмовая группа оказалась в окружении превосходящих противника. Заняв круговую оборону, смельчаки вели неравный кровопролитный бой в течение всей ночи. Первым погиб старшина Панин, потом замолк Емельян Белоконов, потом Липовецер и Шляхов. Уничтожая гранатами пулемет противника, пал от вражеской пули командир группы Порошин. Оставшиеся в живых окопались и продолжали сдерживать натиск врага. Сибиряки отбили несколько атак гитлеровцев.

Под утро началась артиллерийская перестрелка. Немцы в упор расстреливали наших из танков, пушек и шестиствольных минометов. Дмитрию Яруте миной перебило ноги, Борису Кителю оторвало руку. Они, истекая кровью, продолжали вести огонь по врагу до последнего дыхания. Весь израненный, Николай Голенкин поднялся в полный рост и, держа автомат левой рукой перебита и повисла, как плеть), ринулся вперед, стреляя по врагу. Ворвавшись в ряды врагов, он упал на автоматы фашистов. Так ценой своей жизни, Голенкин дал возможность своим товарищам перезарядить оружие, перевязать раны, собраться с силами и продолжать смертельную схватку. С рассветом силы сибиряков иссякли.

Ведя этот смертельный бой, группа сковала значительные силы противника, что дало возможность основным силам 718-го полка нанести врагу жестокий удар с флангов и отбросить его за реку Десну. Путь на Рославль был открыт. Утром 14 сентября 1943 года, когда бойцы 718-го стрелкового полка прорвались на высоту, перед ними предстала картина жестокого кровопролитного побоища. Кроме шестнадцати погибших наших бойцов, там было больше сотни трупов немецких солдат и офицеров из подразделений 317-го гренадерского и 365-го пехотного полков германской армии. В живых остался только семнадцатый боец Г.Лапин: «… разорвался снаряд. Меня оглушило и отбросило. Очнулся я под терновым кустом, в густой траве. Было уже светло. Кругом враг, слышна немецкая речь. Справа от куста — миномет, слева — пулемет. А впереди траншея, из которой гитлеровцы вели огонь. Бой шел сильный. К середине дня он стал затихать и вскоре совсем прекратился. Не имея патронов и гранат, я снял штык с винтовки и решил драться им, если на меня нападут. Но фашисты или не замечали меня, или считали убитым. Так я пролежал весь день, а ночью выполз к своим». Судьба восемнадцатого бойца из этой штурмовой группы осталась неизвестной…

Поэт Михаил Матусовский служил в газете на том же участке 2-го Белорусского фронта и впервые об этом услышал сражении от редактора дивизионной многотиражки Николая Чайки, который по долгу фронтового журналиста одним из первых с наступающими колоннами попал на Безымянную высоту у незнакомого поселка. «Обо всем, что мне довелось увидеть в то утро на Безымянной высоте, обо всем, что поведал нам участник этой неравной схватки рядовой Герасим Лапин, вернувшийся в свой батальон, мы немедленно рассказали в дивизионной газете и «боевых листках». Так о подвиге сибиряков вскоре стало известно всему фронту» (Н.Чайка) И тогда же, в 1943-м , М.Матусовский написал поэму «Безымянная высота».
А в начале 60-х годов режиссер Владимир Басов пригласил М.Матусовского и композитора В.Баснера работать вместе с ним над фильмом «Тишина» по одноименному роману Юрия Бондарева. Басов попросил написать песню, которая как бы сфокусировала в себе фронтовую судьбу двух главных героев картины. Песню, не поражающую масштабностью и размахом событий. Как вспоминал М.Матусовский: «И тогда я вспомнил этот бой. В истории Великой Отечественной войны он только маленький эпизод, но как велико его значение!»

Стихи были написаны, но с музыкой к ним дело не шло никак. В.Баснер так рассказывал о своих «мучениях»: «Когда третий вариант ее (музыки) был забракован и поэтом, и режиссером картины «Тишина» Басовым, и старшим музыкальным редактором «Мосфильма» Лукиной. я отчаялся, хотел вообще отказаться от этой работы. Но Басов, выслушав мои сомнения, сказал, что время еще есть, и просил продолжать поиски. Сердитый, ехал я домой, в Ленинград, и вдруг по дороге, в вагоне дневного поезда, почувствовал совершенно новую мелодию… Записать ее было нечем, не на чем — поэтому всю дорогу пел про себя, чтобы не забыть…»

Так родилась эта песня, сразу получившая всенародное признание, и вскоре авторам пришлось даже доказывать, что написана она не в годы войны, почти через 20 лет после Победы. В фильме за кадром песню исполнял Лев Барашков. А потом в свой репертуар её взяли самые известные исполнители тех времён.

Конечно же, песня обратила внимание и на героев, которым она была посвящена. Именно, тогда и выяснилось, что выживших осталось не трое, как поется в песне, но и не один боец. В живых остался еще ОДИН СОЛДАТ - сержант Константин Власов. В том памятном бою, когда у него уже кончились патроны, из трех гранат он сделал связку, которую применил по прямому назначению, а четвертую оставил на самый крайний случай - подорвать вместе с собой последней гранатой и немцев, но граната не взорвалась, и он раненым был захвачен в плен. Сутки провел сержант К.Власов в рославльской тюрьме, 49 суток в лагере военнопленных. 4 ноября 1943 года пленных погрузили в эшелон и повезли на запад, в Германию. Перед самой отправкой Костя спрятал под стелькой ботинка примитивный складной нож с плоской ручкой. Уже в пути, под стук колес, Власов вместе с другими пленными поочередно надрезали этим ножом доску против наружного запора двери, выдавили надрезанную доску, раскрутили проволоку на щеколде и, откатив тяжелую вагонную дверь, на полном ходу выпрыгнули из вагона. И вскоре встретились с партизанами белорусского отряда «Мститель»…

Р.S. Бойцы 139-й стрелковой дивизии как знамя пронесли через всю войну память о своих боевых друзьях из группы Евгения Порошина. С возгласами «За порошинцев!» сражались они за Рославль и Могилев, Кенигсберг и Гданьск. И в Берлине, на почерневшей от огня и дыма стене рейхстага, кто-то написал: «За порошинцев».

А у песни есть продолжение. Малоизвестное. Реквием группе Порошина:

Здесь словно чудом сохранилась
С далеких незабвенных дней,
Землянка наша в три наката,
Сосна сгоревшая над ней.
И лес осенний и высотка, —
Все так, как было в том году.
Мне кажется, что здесь живыми
Я всех порошинцев найду.

Ошибся, видно, писарь ротный,
Бумажку выписав свою.
Они и нынче с нами вместе,
И нынче числятся в строю.
Они стоят в своей бессмертной,
В своей нетленной красоте, —
У незнакомого поселка,
На Безымянной высоте....