«Со мной обращались, как с собакой»: угнанных советских детей продавали в Латвии во время войны

БРАДИНСКАЯ Галина Ивановна (девичья фамилия – Лукашевич), 1934 г., Ленинград

Помню, летом 1942 года меня с братом Толей (он умер 43-летним) отдали в батраки в Зилупе на хутор пасти коров. Хозяйка оказалась очень жадной и злой. У нее было двое детей нашего возраста. В комнаты нам строго было запрещено заходить, и мы ночевали в сенях на домотканой дорожке. Она морила нас голодом, за все лето не дала стакана молока. Молоко каждый день в больших бидонах возили в город на продажу.

Довели нас до того, что мы у свиней воровали картошку в мундире и ели ее в туалете, за что брат был зверски избит, когда хозяйский сын подсмотрел за ним (он нес две картошины от свинарника).

Однажды к хозяйке пришли друзья, и она начала им жаловаться, что немцы дали ей плохих батраков, сколько их ни корми, им все мало, и бросила нам несколько драников (картофельных блинов) прямо на пол.

МАКСИМЕНКО Борис Викторович, 1934 г., Псковская область

С началом войны и захватом нашей области и деревни фашистами начались наши беды. Нас начали грабить и притеснять, а потом, когда появились в нашем районе партизаны (это было в начале 1943 г.), нас вообще выгнали из деревни и отправили в Саласпилсский лагерь. Наша деревня была сожжена дотла. В лагере нас с братом, которому шел 5 год, а мне было восемь лет, разлучили с матерью. Мать была отправлена на работы, а мы оставлены в лагере.

Потом нас решили продать латышам из близлежащих деревень. Брат был слишком мал, он не мог работать по хозяйству. Меня же продали. Хозяин со мной обращался, как со своей собакой. Летом я пас коров, а зимой был за няньку, хотя мне самому нужна была нянька. Вот так прошло мое детство.

Брата взяла к себе в Ригу одна старушка, так как она хорошо понимала, чьи это были дети, которые выдавались за жертвы партизан. Часто пожилые женщины забирали маленьких детей и фактически спасали им жизнь, дав хлеб и крышу над головой.

Война помешала нам с братом получить образование.